Песня для любимой - Страница 5

Кэрол подскочила — и проснулась. Будильник надрывался на туалетном столике рядом с кроватью. Ей все-таки удалось задремать.

Она вздохнула, одернула короткую ночную рубашку, которая перекрутилась вокруг девичьей талии во время недолгого беспокойного сна, и нашарила ногой правую тапочку. Короткий утренний ритуал — три раза постучать босой ступней о пол, прежде чем обуться, призывая удачу, — и Кэрол поднялась с постели. Эх, вот бы еще поспать часа два…

Внизу бодрый голос отца прокричал:

— Всем пока! Кэрол, Питер, Бонни, просыпайтесь!

— Пока, папочка! Привези нам мороженого! — прозвенел голосок Бонни, пятилетней сестренки Кэрол. Судя по всему, она выбежала из детской и стояла на верхней площадке лестницы.

— Хорошо, родная. Какого ты хочешь?

— Шоколадного! — Сладкоежка Бонни больше всего на свете обожала шоколад.

— И мне! И мне! — подхватил десятилетний Пит.

— А мне — фисташкового, — объявила Джина Смит, их мама, готовящая на кухне завтрак.

— Кэрол, а тебе? — крикнул снизу отец.

— Мятного, — проскрипела Кэрол и, пошатываясь, направилась в ванную.

Пол Смит гордился своей пунктуальностью, по нему можно было сверять часы. Хлопнула входная дверь, затем — дверь гаража, запел мотор отцовского «доджа». Для Кэрол это был сигнал: времени до выхода из дома осталось ровно столько, чтобы умыться, одеться, позавтракать и сказать всем «пока».

За завтраком она выпила три чашки кофе, чтобы не клевать носом. Вьющиеся рыжие пряди, падающие на лицо, мешали ей, но Кэрол так хотелось спать, что было лень поднять руку и убрать их за уши. Ее веки покраснели и припухли.

Бонни и Пит уже позавтракали. Сестренка отправилась играть в детскую, а брат собирался в школу. И только Кэрол никак не могла взять себя в руки.

Миссис Смит вопросительно изогнула бровь, наблюдая, как дочь глотает кофе, и поинтересовалась:

— Что это с тобой сегодня? Не выспалась?

— Угу, — сонно промычала Кэрол. — Душновато было, никак не могла уснуть.

Джина Смит добродушно усмехнулась:

— А не влюбилась ли ты? Что-то я не замечала за тобой раньше склонности к бессоннице.

— Вот еще! — Кэрол покраснела до кончиков ушей. — Ничего я не влюбилась. Почему ты так думаешь?

— Ну, нет — так нет, — хитро прищурилась мама. — А кофе хватит. Побереги свое сердечко. — И она отставила банку с кофе подальше.

— Проходите, проходите, сумки можно положить здесь. — Майк провел гостей в маленькую комнату позади зала, в котором обычно репетировала их группа.

Кэрол, Ника и Джим-Джей с трепетом ощутили, что оказались в святая святых. Здесь стояла концертная аппаратура, по полу вились шнуры, на стенах красовались афиши и плакаты с изображением популярных музыкантов.

Ника пришла морально поддержать своего возлюбленного; кроме того, ей было ужасно любопытно побывать на самом настоящем прослушивании. Джим-Джей бережно держал чехол со своей гитарой и, по своему обыкновению, приплясывал в предвкушении игры. Кэрол с интересом озиралась: ей давно было любопытно заглянуть за эту дверь, но она не решалась.

Удивительное ощущение — ощущение причастности охватило ее. Только избранным позволено сидеть на этом черном кожаном диване и пить чай, заваренный вон в том серебристом чайнике, стоящем на маленьком столике в углу комнаты.

Кэрол с удивлением обнаружила, что от ночного волнения не осталось и следа. Радостное предвкушение музыки заставило карие глаза девушки сиять золотистым светом, и выглядела она отлично. Оделась она соответственно обстановке — на ней были голубые джинсы и узкая белая маечка, ненавязчиво, но аппетитно очерчивающая юную грудь и тонкий стан.

На двери, ведущей в Закулисье, кто-то написал красным маркером:

...

«Добро пожаловать в Страну Чудес!»

Майк подхватил свою гитару, открыл эту дверь и подмигнул Кэрол:

— Вперед, мисс Алиса. Не робейте, это не кроличья нора. И все же осторожно — здесь ступеньки.

Кэрол, Ника, а за ними — Джим-Джей и Майк преодолели несколько узких ступеней, прошли через таинственное пространство кулис и оказались на сцене.

В зале уже собралось несколько человек, которые радостно галдели и комментировали происходящее. Двое — бас-гитарист Билли и клавишник Кит — тоже пришли на прослушивание, а остальные оказались их друзьями.

— Bay! Вот это аппарат! — Джим-Джей с восхищением провел пальцем по усилителю, на боку которого было выведено название известной фирмы, и они с Майком принялись подключать и настраивать свои гитары. Кит и Билл, продолжая обмениваться шуточками с друзьями и подругами, тоже подтянулись на сцену.

Кэрол достала из узкого кожаного футляра барабанные палочки — ее любимые, «счастливые» палочки, приносящие удачу, — и подошла к ударной установке. Кто-то из свиты музыкантов — кажется, его звали Донован и он представился как звукооператор — ехидно осведомился:

— А что, леди тоже играет? Или она перепутала барабанные палочки с вязальными спицами?

Кэрол пропустила это замечание мимо ушей. Она взгромоздилась на круглый табурет, один за другим опробовала барабаны, постучала по тарелкам…

Конечно, эта ударная установка, дорогая и почти новая, ни в какое сравнение не шла с тем, что стояло в гараже у Сэма, их с Джим-Джеем школьного приятеля. Кэрол с улыбкой вспоминала бас-бочку, заклеенную скотчем, и одну из тарелок, на которую кто-то давным-давно пролил масляную краску.

Но то были ее первые барабаны, купленные у знакомых на собственные сбережения, и она относилась к ним с нежностью, как к потрепанному плюшевому мишке. Когда они со школьными друзьями только-только решили организовать группу, Кэрол вообще стучала на кастрюльках, Сэм играл на детской дудочке, и только у Джим-Джея был настоящий инструмент, его гитара.